Есть у нашей семьи друзья, точнее, целая семья друзей, если быть точной. Дружим мы пятнадцать лет. Ну как — родители дружат. С их детьми, казалось бы, у нас слишком разная возрастная категория, они меня в ЮАР еще в колясочке катали. Ле маман и ле папан очень хотят породниться, тип одна семья. Я, разумеется, в этих матримониальных планах присутствую. Разумеется, все не очень серьезно, и с годами превратилось в прекрасную шутку для "своих". Однако недавно узнала, что сыночка-корзиночка друзей уже давно называет мою матушкой "тещей" и "мамой". А она его — "зятем". Я к такой мировой несправедливости не готова, и вообще чувствуется какая-то подстава. Будучи девушкой неробкого десятка, ступила на ту же стезю. Мама молодого человека теперь зовется не иначе как "дорогая свекровь", а так же я постоянно осведомляюсь как там дача, которую он строит. Потому что нечего тут.
Есть у нашей семьи друзья, точнее, целая семья друзей, если быть точной. Дружим мы пятнадцать лет. Ну как — родители дружат. С их детьми, казалось бы, у нас слишком разная возрастная категория, они меня в ЮАР еще в колясочке катали. Ле маман и ле папан очень хотят породниться, тип одна семья. Я, разумеется, в этих матримониальных планах присутствую. Разумеется, все не очень серьезно, и с годами превратилось в прекрасную шутку для "своих". Однако недавно узнала, что сыночка-корзиночка друзей уже давно называет мою матушкой "тещей" и "мамой". А она его — "зятем". Я к такой мировой несправедливости не готова, и вообще чувствуется какая-то подстава. Будучи девушкой неробкого десятка, ступила на ту же стезю. Мама молодого человека теперь зовется не иначе как "дорогая свекровь", а так же я постоянно осведомляюсь как там дача, которую он строит. Потому что нечего тут.