сначала в моей жизни все идет хорошо, а потом я снова падаю в анорокусландовский ад
кусочек первой главы "Время волков"
Горечь. Горечь на кончике языка и вкус полыни. Анора слишком хорошо знает, каково на вкус отчаяние. Знает соль от вдовьих слез и мягкость дамаста траурного наряда. Тело сожгли давно уже. Год тому. Должно было отболеть, должно было забыться. А она после свадьбы в черные одежды облачилась, родовыми цветами Мактиров прикрываясь, словно служит панихиду мальчику-королю погибшему. Ее король был золотовлас и носил золотые же доспехи. Но ее король-солнце умер.
Муж новый позабылся. Он уехал, и Аноре тогда подумалось, что к лучшему. Она шрамы помнит. Розовые еще. И карие глаза. Брови густые, вечно хмурые. Губы плотно сжатые. Щетину короткую и колючую, которая царапала ее щеку, когда он склонился ее поцеловать у алтаря. Запах его. Но целиком, всего его вспомнить, как не силится - не может.
А портретов нет. Все сгорели в хайеверском пожаре.
Муж обещался вернуться из Серого эрлинга вскоре. Письма писал. Анора редко отвечала. А когда отвечала, писала сухо, строчки три, не более. И строчки эти выходили трудно. Когда садилась писать ответы, постоянно перо откладывала, ходила по кабинету, в окно смотрела, словно его выжидая. Думала. Каково ему там? Владеть тем, что когда-то принадлежало человеку, убившему всю его семью. Сидеть там, где сидел он. Преследовали ли его мысли о том, как прекрасно было бы, чтобы весь этот эрлинг занялся пожарищем? Чтобы в семьях простых крестьян вырезали всех до малых детей, чтобы кровь полилась по мощеным улицам и мостовым...
Где-то в глубине душе Анора все это время надеялась, что так он и поступит. Что мести искать станет. Может тогда и она наконец спать станет спокойно. Но супруг свой долг исполнил сполна и теперь вот возвращается.
Вернется... и?
кусочек первой главы "Время волков"
Горечь. Горечь на кончике языка и вкус полыни. Анора слишком хорошо знает, каково на вкус отчаяние. Знает соль от вдовьих слез и мягкость дамаста траурного наряда. Тело сожгли давно уже. Год тому. Должно было отболеть, должно было забыться. А она после свадьбы в черные одежды облачилась, родовыми цветами Мактиров прикрываясь, словно служит панихиду мальчику-королю погибшему. Ее король был золотовлас и носил золотые же доспехи. Но ее король-солнце умер.
Муж новый позабылся. Он уехал, и Аноре тогда подумалось, что к лучшему. Она шрамы помнит. Розовые еще. И карие глаза. Брови густые, вечно хмурые. Губы плотно сжатые. Щетину короткую и колючую, которая царапала ее щеку, когда он склонился ее поцеловать у алтаря. Запах его. Но целиком, всего его вспомнить, как не силится - не может.
А портретов нет. Все сгорели в хайеверском пожаре.
Муж обещался вернуться из Серого эрлинга вскоре. Письма писал. Анора редко отвечала. А когда отвечала, писала сухо, строчки три, не более. И строчки эти выходили трудно. Когда садилась писать ответы, постоянно перо откладывала, ходила по кабинету, в окно смотрела, словно его выжидая. Думала. Каково ему там? Владеть тем, что когда-то принадлежало человеку, убившему всю его семью. Сидеть там, где сидел он. Преследовали ли его мысли о том, как прекрасно было бы, чтобы весь этот эрлинг занялся пожарищем? Чтобы в семьях простых крестьян вырезали всех до малых детей, чтобы кровь полилась по мощеным улицам и мостовым...
Где-то в глубине душе Анора все это время надеялась, что так он и поступит. Что мести искать станет. Может тогда и она наконец спать станет спокойно. Но супруг свой долг исполнил сполна и теперь вот возвращается.
Вернется... и?